Плацкартный вагон – словно театр, в котором ты и зритель, и актер.
И совсем не обязательно, что спектакль понравится. Скорее театр абсурда.
Лезу на верхнюю полку – пора спать. Но сон никак не идет. Поезд враскачку отстукивает рельсы, за окном непроглядная темень. Лишь мелькают засыпанные снегом деревья и кусты. В жарко натопленном вагоне все постепенно утихает, и некоторые пассажиры уже мерно похрапывают. Сейчас тоже усну, завтра пообедаю-поужинаю и на следующее утро я на Ахтубе. Интересно, что в этот раз будет ловиться? Если, к примеру, судака будет много, то тогда я, конечно, зря пожадничал и не купил на Птичьем рынке мороженой тюльки. Но если белая рыба пойдет: густера там или вобла, то тогда я на коне – специально опарыша отборного побольше взял. Правда, может, все-таки стоило его из пакета в коробку пересыпать? Нет, все нормально. Пакет я сделал тройной. Ничего с ними не случится.
– Молодой человек, на Вас какой-то белый червячок упал сверху, – сквозь грезы услышал я голос молодой девушки. В ужасе вскочил посмотреть, что творится на третьей полке. Тройной полиэтиленовый пакет, набитый опарышем, стоял в дальнем углу. От жары личинки буквально «вскипели», превратили пакет в сито и теперь волнами растекались во все стороны. Второй «белый червячок» упал на мою постель, потом третий… И уже на подходе готов к десантированию целый полк. Вот черт! Схватил первый попавшийся под руку пакет и начал горстями сгребать опарыша. Пакет полный! Куда его? В вагоне оставлять ни в коем случае нельзя. Выскочил в тамбур между вагонами и выбросил на рельсы. Пускай остынут. Тут же метнулся обратно…
Война с наживкой на полное уничтожение длилась недолго. Через полчаса я отлавливал последних беглецов. Ну вот – последний. Нет, вот еще… и еще. Вот теперь все. Подождал пять минут, перебрал вещи – теперь точно все. Наши победили. Можно успокоиться. Девушка, так вовремя поднявшая тревогу, тактично делает вид, что не догадывается о причинах моей внезапной суеты. Спасибо ей за это, а то бы высадили с поезда напрочь. Но на что теперь рыбачить-то? Поленился, не пересыпал опарыша в пластиковую надежную коробку – и как теперь быть?! Ох, и дал бы сейчас по морде этому ленивому придурку! Да поздно уже.
Долго еще лежал без сна, вертелся с боку на бок и огорчался о своей утрате. В каком-то купе бесконечно и монотонно бубнил подвыпивший калмык, словно невыключенная радиоточка. Боже, когда же он уймется и даст поспать?..
На станцию Селитренное поезд прибыл очень ранним утром. Из вагона вышли полтора десятка мужиков в похожих зимних костюмах с ледобурами и ящиками, расселись по встречавшим автомобилям и разъехались. Осталась заснеженная пустая платформа, освещенная парой фонарей и звездным морозным небом. Пусто и неуютно. Но вот и моя машина. А через час я уже устраивался в домике, в который буду возвращаться ближайшую неделю усталый, но довольный, снимая с плеча набитый рыбой ящик.
После завтрака пошел прогуляться. День распогодился. Солнце высоко поднялось в замороженное голубое небо. После унылых московских сугробов глаз отдыхает на ярких красках южной степи. Чистый белый снег искрится и скрипит под ногами. Речные обрывистые берега отбрасывают глубокую, почти черную тень. Несмотря на мороз, дышится легко и лишь кончик носа пощипывает. А вон, на знакомой яме, и рыбачки скучковались. Не сказать, чтобы рыбалка была активной – лишь изредка кто-то взмахивал удочкой, пытаясь подсечь рыбу.
– Добрый день, ребята. Бог в помощь. Как клюет?
Можно было б и не спрашивать. Рыбаки любят поныть.
– Да никак. Не клюет. Ушла рыба вся на дальний кордон.
– Что, опять вся ушла? Не поймали ничего?
– Ну почему – совсем ничего, – такая постановка вопроса немного задела рыбака, – у меня вот немного бершей. Серега, вон он там рыбачит – тоже половил с утра маленько…
Слово за слово, разговорились.
– Тут позавчера клевало хорошо. Я с большим удовольствием отловился. Полный ящик принес вечером. Бершей штук двадцать. Судачка одного на двушник взял. Правда, был еще один! Минут десять к лунке его подводил. Как подводную лодку тащить – упрется и что хочешь, то и делай. Мужики вокруг собрались, каждый советует. Прямо страна советов. В конце концов завел его в лунку. Там хайло такое зубастое – кулак в пасть пролезет.
– И на сколько потянул?
– Да кто ж его знает. Голова в лунке застряла. Протащить не смог.
Тут Олег резко подсек и, быстро-быстро перехватывая леску, выкинул на лед берша. Так и надо – никакой слабины. Полюбовался, откинул в сторонку к другим таким же и продолжил рассказ, мерно работая балансиром.
– Ну вот, на чем я? Ах, да! В общем, пока я пытался лунку расширить, судаку это надоело, он рванул и ушел. Так что вот – не знаю я, сколько он весит. Сам прикидывай!
– Олег, а берша только на балансир ловите?
– Да нет, по-разному. Кто балансирит, а кто блеснит с подсадкой резки.
– И у кого больше?
– У Володьки, наверняка. Видишь, он в сторонке ловит. Если хочешь, пойди посмотри.
С Володей мы познакомились еще в прошлом сезоне, но тогда я мало интересовался его успехами – не хвастается, значит, ничего особенного. Выходит, зря. Как говорят: в тихом омуте…
– Володя, привет.
– А, привет, приехал тоже?!
– Как видишь. Олег говорит, что ты тут всех обловил? На что ловишь?
– А вот, смотри, – на леске была подвязана «чебурашка» граммов на 15-20 с двойником, на двойнике хвостик какой-то рыбки, – грузило подбираю так, чтобы почувствовать дно на опускании, и подсаживаю «резку» из мороженой тюльки. На Птичке купил. На тюльку лучше клюет, чем на местную рыбешку. И проводка – вот так: подбросил и отпустил. Потом еще и еще… После каждого подбрасывания снасть сносит течением от лунки все дальше. Я отпускаю метров на 10-15. И обязательно на каждом подбрасывании делаю подсечку, потому что когда груз-головку относит от лунки, поклевки не заметишь. Берш просто повисает на крючке и какое-то время смакует тюльку. Если потянуть, он отпускает наживку, а если подсечь, то…
Тут Володя после очередной подсечки стремительно вытянул из воды метров двадцать черной лески и бросил на лед очередного берша.
– …То видишь сам, – Володя довольно улыбался. – И еще, посмотри: все ловят максимум на 11-12 метрах, глубже на быстром течении балансиром дна уже не чувствуешь. А я на 15 метрах ловлю. И берша здесь больше. Хотя, если честно, то я приехал густеру половить. Мне она больше по душе. Вон моя палатка стоит. Я там закармливаю место. Когда у всех клев к вечеру кончится, у меня рыбалка только начнется.
Все, что сказал Володя, можно было бы воспринимать как голую теорию, но он поймал уже больше двадцати рыб, когда у других самое большее с десяток.
Однако хватит теории, пора и самому рыбачить. Размотал блеснилку, нацепил рапаловский балансир «семерку» и минут через пятнадцать на льду отплясывал первый берш, потом еще один… В общем, процесс пошел. Незаметно солнце перевалило за полдень, клев ощутимо спал и народ с кряхтением стал распрямлять затекшие спины.
– А не пора ли нам?..
– Да, наверное, можно уже. Клев кончился и до двух не будет. Можно и закусить. Доставай.
Ящики превратились в обеденные столы с нарезанным хлебом, домашним салом, яйцами вкрутую, чем-то еще. Замерзшая водка лилась тягуче, словно кисель.
– Ну, чтобы не последняя рыбалка!
Следующие дни ловили по-разному: и плохо, и совсем плохо. Были и «судачьи» дни, когда на базу никто не возвращался без пары-тройки судаков, не считая бершей. Была и жирная, отливающая матовым серебром густера. Были дни, когда окунь ловился буквально мешками
